Роман Терехов - Безымянный мир [начало]*
— Ты тоже ничего не помнишь? Из прошлой жизни… — Дания, похоже, пыталась разобраться в происходящем и совершила ту же ошибку — начала с самого начала.
— Это почему же? — Хантер еще на миг припал к фляжке. Девушка внимательно следила за каждым его движением. — Кое-что я конечно помню. У меня была непыльная работа. Любимая собака. Женщина. Друзья…
— По степени значимости? — Дания открыла свою флягу и замерла, словно раздумывая пить или не пить?
— А? Нет! Хотя, что там… Да. Да. Да. Но не это меня печалит.
— Кто виноват и что делать? — попутчица продолжала допрос.
— Не-а. Где моя прическа, сигара и пулемет?!! — Хантер не имел обыкновения заводить серьезные разговоры с малознакомыми людьми. С некоторым опозданием Дания неестественно рассмеялась.
— Куда делось солнце? И почему все-таки светло? Кто построил все эти дурацкие декорации к американскому фильму-катастрофе? И нахрена мы здесь?
— Эти ужасные пауки… — продолжила девушка. В ответ Хантер усмехнулся.
— О, нет, это точно не пауки! У арах…, тьфу, насекомых не бывает скелетов, у них хитиновый покров. Впрочем саранча — тоже вроде как насекомые, однако позвоночник и ребра… А те жмурики скорей похожи на муравьев или жуков каких-то…
— Ага, зубищи во какие.
— Кстати, о зубищах. — Хантер беспокойно выглянул за угол. — Прогуляюсь-ка я до того супертанка в поисках чего-нибудь посерьезнее топора, да дубинки…
Танк больше смахивал на товарный вагон с нахлобученной круглой башней или на фрагмент бронепоезда, поставленный на огромные гусеницы. Колеса без малого в человеческий рост! Так мог бы выглядеть танк первой мировой, будь инженеры англичан идиотами-гигантоманами, оголтелыми милитаристами, свято верующими в слепоту и немощь вражеской артиллерии и авиации. Сухопутный броненосец криво вписался в тупик между домами, обвалив на себя часть крыши и стены одного из них. Крупный орудийный и многочисленные пулеметные стволы бестолково целились в разные стороны белого света. Сиротская неприкаянность бронированного Голиафа, призывно распахнутые люки, пятна ржавчины на бортах — навевали печальные мысли.
— Дания. Иди сюда. Не бойся. — мужской голос гудел под сводами танка. Сарай на колесах, да и только. — Ничего не понимаю. Здесь команда должна быть человек двадцать. Ну, или этих, муравьев. И никого! Один командир…
— Живой? — девушка, ничуть не выглядевшая испуганной, забралась через "кормовые ворота" внутрь бронированного монстра. — Куда там. Сам себя прикончил, уж не скажу, сколько лет назад. Даже не воняет почти. — Хантер взвесил в руках трофейный пистолет. — Наш землянский маузер напоминает, только приклада-кобуры нет. Всегда хотел такой иметь. Тут три полных магазина и коробка с патронами, словно положил кто специально. Э-э-э, о чем это я?
Непонятно. Все непонятно. Танк стрелял — видишь, сколько тут пустых гильз уложено? А у него ни одной пробоины! Значит, он стрелял, а по нему нет. Тогда где команда? Почему командир пустил себе пулю в лоб?
— Может, у него вся семья погибла? — Дания передернула плечами, то ли от неуверенности, то ли от холода.
— Ага. Отстрелялся по врагам народа и домой поехал, щи хлебать. — мужчина не смог удержаться от своего саркастического стиля — А младшенький муравьишка-несмышленыш выскочил на дорогу, мол, "Папка! Папка с войны домой на танке едет! А мамку с братишками супостаты пожгли!" И трах — из солидарности с родней на лисапеде под траки угодил. Ну, тут наш командир понимает, что жизнь не удалась, паркуется в закутке не слишком аккуратно и пулю себе в лоб! — Хантер шумно шагал по танку, размахивая пистолетом — Да какая там семья! Муравьи — коллективные насекомые! Они тут все должны были костьми лечь! И легли, по всей видимости! По кому они стреляли из такого калибра? Кто на них нападал? Если тут саранча размером с собаку, а муравьи выше человека, то какие тут, например, нормальные люди?
— Мы с тобой нормальные. Понял? Нашел себе игрушку? Вот и пошли дальше!
— Ты это, чего?
— Хватит ныть уже! Задолбал! Если ты такой умный, то, какого хрена… В следующий момент Хантер выстрелил, и оба мгновенно оглохли от выстрела и последующего удара пули о металл.
Дернул Данию на себя и выстрелил еще дважды в лезущую через задние двери саранчу. Тварюга, получив пулю в толстенный лоб, лишь присела и мотнулась в сторону, слегка замедлив ход. Вторая пуля вообще ушла мимо. Третий выстрел оказался самым удачным — пуля срикошетила от пола и, пробив панцирь твари между сочленениями всех шести конечностей на груди, отбросила ее в угол просторной кабины бронемашины. В следующий момент Хантер получил серьезный удар сзади в рюкзак и полетел в сторону раззявленного люка, выронив пистолет. Сбившая его с ног тварь попыталась прокусить ляжку, но только разорвала штаны и прочертила кровавую борозду на бедре. Хантер не видел, как Дания пронзила вцепившуюся в упавший со спины рюкзак тварь своим прутом и схватила пистолет. Дальше стреляла только девушка, а Хантер, ощущая неведомый ранее накат жестокой ярости и уверенности в своих силах, вопил стихийный боевой клич, азартно топтал подранков ботинками, добивал топором. Он знал, куда надо бить и каждый удар выходил на диво удачным. После гибели двоих сородичей остальные три особи сделались какими-то квелыми и нападали невпопад. Едва все закончилось, Дания вернула берсерка-любителя в сознание хлесткой пощечиной. Хантер, словно сбитый с ног мощным ударом, а не женской ладошкой, сполз на пол. Добрался до рюкзака и извлек аптечку. Нашел среди подписанных шприцов — тюбиков обезболивающее. Ничуть не стесняясь присутствия Дании, спустил штаны и всадил чуть повыше кровавой раны в ногу иглу. Обработал рану дезинфицирующим кровоостанавливающим гелем и для гарантии заклеил пластырем. Как и в драке, все получалось словно само собой. Постепенно Хантер приходил в себя, и это ему не нравилось. Стресс, препарат и вид крови не могли обеспечить такого эффекта — в висках стучало, желудок собрался эмигрировать наружу, весь организм лихорадило. Хантер трясущимися руками отвинтил флягу, хлебнул глоток воды, побрызгал себе на лицо… и потерял сознание. В реальный мир мужчину вернула все та же пощечина.
— Какого хрена? Ухм-м-м. — прохрипел Хантер посаженным голосом. — Дания, сколько я был в отключке?
— Минут десять, а что? Штаны не хочешь одеть? — Дания стояла над ним. Даже в полутьме бронированной машины на ее лице читалось превосходство. Нехорошее слово свило гнездо на кончике языка. Высказать не решился — как-никак против общего супостата плечом к плечу стояли, а проглотить, как-то не получалось. Уж больно вызывающе вела себя девушка. Неправильно все это.
— Че, труселя мои понравились? Напомни отдать их тебе через пару дней в стирку! — Хантер поспешно застегнул ремень, зачехлил топорик, сунул его за пояс и огреб еще одну пощечину.
Дания тоже была явно не в себе — отсутствующий взгляд и перекошенное лицо, странные ломаные истеричные движения, словно пьяный кукловод дергал ее за веревочки. Обещая себе в следующей раз поймать и слегонца помять хлесткую ручонку, мужчина сплюнул, прикусил губу и на ватных ногах поплелся за девушкой к выходу. До конца дня его не покидало странное, неизведанное никогда ранее чувство приобщения к чему-то столь же притягательному, сколько и отталкивающему…
Городок или скорее промышленный поселок остался километрах в трех позади бесформенными грудами ангаров, серыми коробками пятиэтажных давно уже не жилых домов. По границе поселок опоясывала трехметровая монолитная стена с проломами в некоторых местах. В иных пробоинах навсегда замерли ржавые остовы строительной и боевой техники — очевидно, что кто-то пытался покинуть осажденный поселок, а кто-то, наоборот, пробивался внутрь. Главную улицу пересекала гигантская борозда, словно кто-то прошелся титаническим плугом. От зданий, оказавшихся на пути пахаря-великана остались лишь груды обломков по краям выемки — все остальное словно испарилось. Ближе к окраине следы былых сражений становились заметнее, красноречивее. Мотки колючей проволоки, ряды слежавшихся мешков с песком. Отметины пуль и осколков на стенах складывались в пугающие узоры. Не хватало лишь останков таинственных бойцов с шестью конечностями, но в дома и постройки беглецы не заходили. В зданиях от дневного зноя спасалась саранча и прочие местные хищники. Однажды Хантер заметил в темном провале расширенной взрывом двери человеческий силуэт. Дания схватила рванувшегося навстречу мужчину за руку: Не надо, не ходи. Я боюсь.
Странная фигура действительно таила невнятную угрозу, чем больше мужчина смотрел на застывший силуэт чужака, тем сильнее проникался чувством опасности. Ни рюкзака, ни оружия в руках не было видно.
Псих-одиночка, не выходя из темноты, молча провожал людей взглядом и Хантер готов был поклясться, что внешним обликом его сходство с человеком и ограничивалось. Два человека сильно вымотались и брели, поддерживая друг-друга. Второй рюкзак Хантер не бросил — что именно помешало: жадность, здравый смысл, желание испытать себя на предельной нагрузке, он не задумывался. Просто пер на максимальной скорости от опасного городка и тащил за собой Данию. На удивление рана его почти не беспокоила и он сожалел о потраченном зря обезболивающем.
